Под солнцем купола сверкали,
С иконы радовался лик,
Алтарь цветами украшали,
Молился каждый за двоих.

Священник, словно был ребёнок,
Он улыбался, звонко пел,
Своими добрыми делами
Он многим души сохранил.

И ангелы под пенье хора,
Как будто бы спускались в храм,
Здесь каждый находил спасенье,
Здесь каждый забывал, что он страдал.

Всем унывающим тут утешенье,
Скорбящим радость Бог давал,
Тут пропадали все сомненья,
Как будто бы Господь тебя обнял.

Но вот настало смуты время,
Для испытанья время подошло,
Пришли враги, и храм сей осквернили,
Священнику сорвали крест с груди,

Ходить на службы запретили,
Иконы на костре сожгли,
Из пулемётов стены покрошили,
А купола гранатами снесли.

Теперь не слышно песни и молитвы,
На алтаре топтался комиссар,
Лишь грустная картина лихолетья
Сменила яростный стремительный пожар.

Проходят годы – в храме дом партийный,
Кипит работа по оснастке дня,
Сегодня заменили замполита,
А завтра будет снова чехарда.

Шуршат бумаги, слюни на купюрах,
Опять работа, да опять не та,
Кого-то снова для чего-то дурят,
Табачный дым, мирская суета.

И всё-таки храм ещё не умер,
Икону кто-то спрятал Чудотворного Христа,
Вернутся ангелы, спасая души,
Прогонят прочь из храма наглеца.

Проходят годы – нет надежды на спасенье,
Всё та же суета и тупость лиц,
Давно в запрете озаренье,
Давно забыли пенье райских птиц.

Чего же тут скрывать – неверно это,
Победа над Иисусом Сатаны,
Наверно скоро конец света,
Возможно, мы напрасно рождены.

Но генерал один нашёл икону
И что-то странное случилось с ним,
Слеза сверкнула на щеке героя,
Наверное, Господь открылся перед ним.

И очень скоро, по техническим причинам,
Партийный дом в село перенесли,
А генерал вернул священнику икону,
Что в тайне продолжал людей крестить.

Тут стало тихо и спокойно,
Как будто кто-то показал,
Что всё не так пока что гнило,
И вскоре храм работать стал.

Пока что скрыто, только ночью,
Но скоро будет всё и днём,
Ведь выгнать Бога невозможно,
На время можно лишь забыть о нём.